Бестужев-Марлинский Александр - Кровь За Кровь
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕСТУЖЕВ-МАРЛИНСКИЙ
Кровь за кровь
В последний поход гвардии, будучи на охоте за Нарвою,
набрел я по берегу моря на старинный каменный крест;
далее в оставленной мельнице увидел жернов, сделанный из
надгробного камня с рыцарским гербом... и наконец над
оврагом ручья развалины замка. Все это подстрекнуло мое
любопытство, и я обратился с вопросами к одному из наших
капитанов, известному охотнику до исторических былей и
старинных небылиц. Он уже успел разведать подробно об
этом замке от пастора, и когда нас собралось человек
пяток, то он пересказал нам все, что узнал, как следует
ниже.
А. Бестужев
----------------------------
Этому уж очень давно, стоял здесь замок по имени Эйзен,
то есть железный. И по всей правде он был так крепок, что
ни в сказке сказать, ни пером написать; все говорили, что
ему по шерсти дано имя. Стены так высоки, что поглядеть,
так шапка валится, и ни один из лучших стрелков не мог
дометнуть стрелой до яблока башни. С одной стороны этот
провал служил ему вместо рва, а с другой тысячи бедных
эстонцев целые воспожинки рыли копань кругом, и дорылись
они до живых ключей, и так поставили замок, что к нему ни
с какой стороны приступу не было. Я уж не говорю о
воротах, дубовые половинки усажены были гвоздями, словно
подошва русского пешехода; тридевять задвижек с замками
запирали их, а уж сколько усачей сторожило там и
толковать нечего. На всяком зубце по железной тычинке, и
даже в желобках решетки были вделаны так, что мышь без
спросу не подумай пролезть ни туда, ни оттудова. Кажись
бы, зачем строить такие крепости, коли жить с соседями в
мире?.. Правду сказать, тогдашний мир хуже нынешней войны
бывал. Одной рукой в руку, а другой в щеку да и пошла
потеха. А там и прав тот, кому удалося. Однако и рыцари
были не промахи Как строили чужими руками замки, так
говорили: это для обороны от чужих, а как выстроили да
засели в них, словно в орлиные гнезда, так и вышло, что
для грабежа своей земли. Таким-то добытом, владел этим
замком барон Бруно фон Эйзен. Был он не из смирных между
своей братьи, даром что и те удальством слыли даже за
морем. Бывало, как гаркнет: На коней, на коней , то все
его молодцы взмечутся, как угорелые, и беда тому, кто
выедет последним! Коли подпоясал он свой палаш а палаш
его, говорят, пуда чуть не в полтора весил, то уж не
спрашивай: куда? знай скачи за ним следом, очертя голову.
Латы он носил всегда вороненые, как осенняя ночь, и в них
заклепан был от каблуков до самого гребня; глядел на свет
только сквозь две скважины в наличнике, и, сказывают,
взгляд его был так свиреп и пронзителен, что убивал на
kers ласточек, а коли заслышит проезжий его свист на
дороге так за версту сворачивай в сторону, будь хоть
епископ, хоть брат магистру. Врагов тогда, бывало, не
искать стать, выезжай только за ворота: соседов много, а
причин задрать их в ссору еще более. Притом же Нарва в
тридцати верстах, а за ней и русское поле... как не
взманит оно сердце молодецкое добычей? ведь в чужих руках
синица лучше фазана. Вот как наскучит сидеть сиднем за
кружкою... так и кинется он к границам русским ему не
нужно ни мосту, ни броду. Прискакал к утесу а река рвет
и ревет, как лютый зверь. Что ж бы вы думали? За мной,
ребята! и бух в воду первый. Кто выплыл хорошо.
Потонул туда и дорога! Скажет только, бывало,
отряхаясь: Скотина! и помин простыл. Да ему с полгоря
было так горячиться. Конь служил под ним заморский,
мастью вороной что твоя смоль.
